Ефрейтор Икс [СИ] - Сергей Лексутов

Только слуги унесли блюдо, в тронный зал, отшвырнув от двери повара, ворвался молодой, энергичный вождь союзного племени Пыр. Пыль, смешавшаяся с потом, толстой коркой покрывала все его тело. Только едва наметившийся кругленький вождистский животик, нежно розовел, обойденный потеками грязи.

По привычке, вертя перед собой кистью руки, будто в ней был томагавк, Пыр, захлебываясь, завопил:

— Повелитель! Дема идет на нас войной! Что делать?! Повелитель, мы пропали!

Продолжая невозмутимо жевать, Мыр разглядывал прихлебателя. "Молодой, да ранний", — ухмыльнулся про себя вождь. Соплеменники потихоньку с уважением шептались, что когда-то Пыр якшался со смутьянами. Но, вовремя сообразив, за кем сила, одновременно, всем скопом, съел своих сообщников. Утверждали даже, что он ни с кем не поделился. Ну, это уж явное преувеличение подвигов Пыра… "Ишь, втирается в доверие…" — снова подумал Мыр. — "Даже хвост отрастил, как какой-нибудь жадр. Виляет им, чтобы продемонстрировать преданность…"

Ни у кого из соплеменников Мыра хвостов не было видно. Хотя, он наверняка знал, что кое-кто из них отращивает хвосты на всякий случай, но до поры до времени прячет их. Понятно для чего, когда понадобится — повилять. Уже ждут, что скоро появится преемник… Вот жадрам хвосты нужны для практических целей: если жадр на что-либо садится, он так обхватывает хвостом сиденье, что его с места не сдвинешь. Или, когда жадр залезает на баклажановое дерево, он держится за сук хвостом, а обе руки его свободны, для того, чтобы срывать баклажаны.

Вождю надоели вопли и верчение рукой Пыра. Хорошо хоть хвост был зажат между ног, не мозолил глаза. Мыр свирепо рявкнул:

— Заткнись! — Пыр замер с открытым ртом. Хвост его развернулся, и нерешительно мотнулся пару раз из стороны в сторону. Уже спокойнее, Мыр продолжал: — Чего ты волнуешься? Вот и хорошо, что Дема пошла на нас войной. Во всякой войне есть убитые на поле боя — ох, и наедимся! Наберем пленников, откормим из них прекрасных претендентов… Уже созрел богатый урожай баклажанов. Чего ему пропадать? Не кормить же ими свой народ? Баклажаны годятся лишь для того, чтобы откармливать ими претендентов, да для соусов.

— Вождь, ты не дослушал, — униженно склонился Пыр. — В союзе с Демой идет на нас Быр!

Мыр чуть не подавился куском. Воспользовавшись замешательством повелителя, Пыр завопил:

— Это все жадры! Это их происки! Они везде, они всюду! Они селятся на наших землях! Они служат поварами у благородных вождей! Они везде! — Пыр выхватил из-за пояса томагавк, и, вертя им, завопил еще громче: — Бей жадров!! Спасай Мырзилию!!!

Блуждая безумным взглядом, распялив рот, он вопил это на разные лады, размахивая томагавком. Повар жадр стоял у двери и пренебрежительно усмехался. Мыр по своему опыту знал, что теперь унять Пыра словами совершенно невозможно — он попросту ничего не слышит. Схватив свою дубину, Мыр подставил ее под лезвие томагавка, со свистом рассекающее воздух. Томагавк глубоко вонзился в дубину, Мыр рванул ее на себя, и вырвал рукоять томагавка из руки Пыра. Но тот, ничего не заметив, продолжал вопить и вертеть рукой. Отшвырнув дубину с томагавком, Мыр отломил от ноги, которую не выпускал из левой руки, голень, и с размаху сунул ее в раззявленный рот Пыра. Тот с хрустом сомкнул челюсти, вместе с мясом откусив часть кости, и чавкая, принялся жевать. Глаза его подернулись задумчивой поволокой. Рука, завершая круг, подхватила падающую голень. Прожевав, Пыр, как бы очнувшись, проговорил рассеянно:

— Да, о чем-то я хотел сказать?.. — но тут же впился зубами в мясо, и напрочь забыл, что чего-то хотел сказать.

Задумчиво обгладывая кость, Мыр взвешивал все за и против войны с Демой и Быром. Как ни крути, а уверенности в победе у него не было. "Откупиться" — всплыла спасительная мысль. — "Отдать Деме всех смутьянов, и пусть она с ними делает, что хочет…" Но тут же Мыр сообразил, что Дема, прежде чем кого-то съесть, долго с ним беседует. Неведомо, что из всего этого получится…

Тем времене Пыр дохрустел косточками стопы смутьяна, и Мыр швырнул ему обглоданную берцовую кость. Почти мгновенно Пыр схрумкал и ее.

"Ну и зубы у него… — с уважением подумал Мыр. — Ладно, пусть придет в себя после паники…"

— Бей общий сбор… — хмуро проворчал Мыр.

Радостно просияв, — всеж-таки великая честь, — Пыр надсадно кряхтя, поднял обеими руками дубину вождя, и принялся бить ею в шкуру. Гул ударов понесся в разные стороны от хижины вождя.

Пребывая в мучительной нерешительности, Мыр принялся вооружаться. На голову он надел шлем, собранный из черепных костей вождей — его предшественников. На каждой костяной пластинке магическими письменами было записано знаменитое изречение того вождя, черепу которого принадлежала пластина. "Хороший, крепкий шлем…" — с удовольствием подумал Мыр. Он не только защищал от томагавков врагов, но и глушил их бранные крики в адрес Мыра. Сунув за пояс несколько томагавков и ножей, Мыр на левую руку надел щит, сплетенный из тонких, но крепких веток баклажанового дерева, для мягкости и вязкости, переплетенных жгутами из волос, съеденных претендентов.

Мыр вышел на площадь. Вслед за ним вышел повар, с ног до головы увешанный походной кухонной утварью. Мимоходом Мыр подумал: — "Хорошие повара — жадры; разворотливые, добросовестные…" Пыр, оставшийся в тронном зале, продолжал самозабвенно колотить в шкуру. Мыр оглядел площадь. Увешанные дубинами, томагавками и ножами, стройными рядами стояли воины. Прекрасную картину нарушали только несколько малолеток-недоростков, которые, пискляво урча, вылизывали остатки баклажанового соуса с блюда, стоящего посреди площади. В стороне стояла тесная кучка смутьянов. Они как всегда саботировали общую тревогу, с саркастическими смешками обмениваясь короткими фразами. Цепким взглядом ощупывая группу смутьянов, Мыр ощутил беспокойство. Зря, все же, он съел одного из них. От голода он забыл, что смутьяны частенько не подчиняются законам и традициям Мырзилии. Вот и теперь, кроме обязательных набедренных повязок из коры баклажанового дерева, на них надеты рубахи, сшитые из странной, толстой кожи. Мыр подумал тоскливо: — "Неужели за пустыней, куда частенько отлучаются смутьяны, водятся такие великаны, с такой толстой кожей… А ну как они явятся завоевывать Мырзилию?.. Неужели в их сказках есть доля правды?.." Но самое худшее было в том, что в рукавах своих рубах они прячут отравленные стрелы, много поколений назад осужденные и забытые благородными племенами Мырзилии. Что им традиции! Вытянут вперед руки — и десятки лучших воинов Мыра лягут мертвыми. Их потом даже съесть будет нельзя из-за яда. Одно утешало, что пока племя в состоянии войны, смутьяны ничего не предпримут. А потом все будут сыты, и смутьянам кое-чего перепадет…